Сварщик божьей милостью
18.02.2010Вину искупил в штрафбате
Мы давно привыкли к уюту, который обеспечивается в наших домах теплом и электроэнергией. Привыкли, что энергетики работаю надежно и без сбоев. Один из них - герой этого рассказа - Борис Алексеевич Сысуев, старейший энергетик Мордовии. По его биографии впору кино снимать...
Сын «врага народа»
Отца арестовали в 1937 году. Написал какой-то гад донос, что служащий Горфинотдела Алексей Сысуев советскую власть ругает, в особенности колхозы. Тогда по статье 58.10 - "Антисоветская агитация" - многих сажали, но тут даже скорые на руку следователи НКВД долго разобраться не могли. Какая антисоветчина может исходить от члена партии с первых дней революции, который в 1930 году на Посопе первый колхоз организовывал, и 7 лет в нем председательствовал. Три года следствие шло, но потом все же отмерили ему 12 лет лагерей. Правда, домой Алексей Яковлевич вернулся уже через 4 года. До самой смерти он был уверен, что сыграли свою роль десятки писем, написанных им на имя Сталина, но, скорее всего, его просто списали, как отработанный материал. Несколько лет в уральских рудниках на голодном пайке превратили двухметрового дородного мужика в доходягу весом 56 кг, с язвой желудка и туберкулезом.
Впрочем, все это Борис Сысуев узнает позже, а в конце 30-х он просто жил обычной жизнью городских пацанов. Брюки клеш (мать-портниха постаралась, 32 сантиметра по низу), протертая на локтях тельняшка под распахнутым пиджачком. Вся жизнь впереди, а пока можно с друзьями на рыбалку сходить. Неохота с удочкой сидеть, так стадион неподалеку, можно в футбол погонять, а когда стемнеет - потренироваться в стрельбе из самодельных пугачей по стене дощатого сортира, на месте которого потом Дворец спорта построили. Да мало ли чем можно заняться в 14 лет... Но повзрослеть Борису все же пришлось раньше, чем хотелось бы. Обучение в школе после 7 класса было платное, а после ареста отца лишних денег в семье не водилось. Короче, учебу пришлось бросить. Чтобы помочь матери, Борис все свободное время проводил на речке. Инсарка тогда чистая была, если повезет, можно было метровую щуку выудить, здорового сома или леща, который в сковородку не помещается. Обычно килограммов 7-8 свежей рыбы вечером домой приносил, а иногда по несколько дней с берега не уходил, даже шалаш с друзьями построил. Вот и о начале войны Борис узнал только на третий день, когда дед с колхозной пасеки на них случайно вышел.
Осенью пришел устраиваться на ТЭЦ им. Тельмана учеником газоэлектросварщика. Мужиков к тому времени в Саранске осталось мало, так что приняли без разговоров. Уже через год он стал одним из лучших специалистов (в 15 лет пятый разряд получил), так что директор ТЭЦ, когда 1926 год призывать начали, на Бориса бронь оформил. Но на войну он все же попал... по приговору суда, который заменил ему и двум друзьям 1,5 года тюрьмы отправкой на фронт в штрафную роту.
Штрафник
Народ в вагоне, где везли штраников, подобрался разный. Были здесь и дезертиры "по недоразумению", те, что от поезда отстали, или по другим причинам вовремя в часть не прибыли. Но основная масса - из лагерей и тюрем. Половина, как Борис, по мелким статьям (хулиганство), половина - рецидивисты. Все молодые, лет по 20-25. Пока ехали, трое воров какой-то железкой половые доски в вагоне отодрали и решили бежать. Один из них, саранский, видно Сысуева откуда-то знал, предложил с ними уйти. Подумал Борис и решил остаться.
В 44-м году штрафники уже мало, чем отличались от обычных солдат. Такое же обмундирование, такие же ботинки с обмотками, такие же винтовки со штыками. Конечно, им сказали, что посылать их будут на самые опасные участки, но вот заградотряда, который должен следить, чтобы штрафники обратно не побежали, в 237 полку 76-й гвардейской дивизии почему-то не было.
Первая боевая задача: взять высоту, на склонах которой полк положил несколько сотен бойцов. При таком раскладе шансов выжить у штрафников было немного, но воевать к тому времени Красная Армия уже научилась. Перед атакой артиллеристы обрабатывали высоту около часа. А как только наступила тишина, ротный махнул рукой - вперед. Выбравшись из окопа, Борис взял винтовку с примкнутым штыком наперевес, и молча пошел к высоте. Никогда он не думал, что тишина может так давить на нервы. Хоть бы уж кто-нибудь "ура" крикнул, или немцы стрельбу подняли. А то идешь, а может быть тебя в этот момент пулеметчик-фашист спокойно на прицел взял, и жить тебе осталось секунды три.
Взошли штрафники на высоту, а там только пустые траншеи и воронки от снарядов. Вот и вопрос: что дальше делать? Приказ был - взять высоту, а что дальше - никто не объяснил. Разбрелись штрафники, смотрят на немецкие позиции и блиндажи. Потом кто-то догадался оглянуться и севшим голосом прохрипел: "немцы... окружают...". А те после начала артобстрела спокойно отошли на запасные позиции, а потом вернулись. И тоже по-тихому, без выстрелов, стали брать высоту в кольцо.
Борис, почти не целясь, выпустил в сторону врага обойму, потом огляделся, и понял, что ничем хорошим это не кончится. Командовать штрафниками некому, а сами они оборону организовать не сумеют. Увидел, как несколько солдат метнулись к заросшему оврагу, и кинулся за ними. Там в кустах штрафники залегли и только ночью двинулись в сторону своих позиций. Там их особо никто не расспрашивал, а утром ротный командир построил два десятка вернувшихся штрафников и объявил, что хоть и не раненые, а вину свою они все же искупили, и теперь будут зачислены в состав полка на общих правах. А вот двое друзей Бориса с той высоты не вернулись. Ленька Зотов пропал без вести, а Вальку Колесникова, безрукого инвалида, он встретил уже после войны.
Беда подстерегла
После "искупления вины" Борис попал служить в артиллерию, в дивизион "сорокапяток". Осенью 44-го немцы отступали по всему фронту, так что и боев серьезных почти не было, больше ехали, чем стреляли. Воевали просто: получили приказ подавить огневые точки, выкатили пушки на прямую наводку, влепили три десятка снарядов, куда взводный покажет, и поехали дальше.
Но беда все же подстерегла, причем даже не в бою. Когда расчет Сысуева перекатывал орудие на новую позицию, колесо попало в ямку и станина, резко качнувшись, ударила Борису по левой ноге, так что с кости стружку сняло. Пока довезли до госпиталя, рана загноилась, и оставшиеся до Победы полгода он провел в госпиталях. Когда по радио объявили о капитуляции фашистов, даже тяжелораненые с коек поднялись. Такое счастье раз в жизни выпадает.
Виртуоз
В 1947 году, после демобилизации, Борис вернулся на ТЭЦ, и со временем стал просто виртуозом сварки. А после одного случая он был неофициально признан лучшим сварщиком Саранска.
А было дело так. В один из дней он выполнял ювелирную, в прямом и переносном смысле работу - паял турбинные лопасти серебряным припоем, причем не паяльником, а автогеном. И тут прибежала знакомая деваха - Васёна Бодина. Она незадолго перед этим у цыган новые сережки купила, большие, под золото. И как-то умудрилась одну из них пополам сломать. Ревела так, что полцеха сбежалось. Тут кто-то и посоветовал: иди к Борису, он сварщик хороший, починит. Она шутки не поняла и в самом деле пошла.
Взглянул Борис на сломанную серьгу, потом в жалобно-щенячьи глаза девчонки... Черт его знает, из чего та серьга сделана: расплавишь ненароком, она вовсе соплями изойдет и придется новые серьги покупать. Но решил все же попробовать. Взял проволочку припоя, настроил автоген и... спаял. Васёне бы радоваться, а она опять носом шмыгает: на одной серьге посередине белая полоска, а на другой нет. Ладно, как скажешь: переломил Борис вторую серьгу, и через минуту она стала точь-в-точь, как первая. После этого за ним укрепилась слава непревзойденного мастера сварки.
А в 53-м году его неожиданно послали работать в Албанию. Там советские специалисты строили, в числе прочего, котельную при текстильном комбинате. Руководил работами бывший начальник строительства саранской ТЭЦ Иван Григорьевич Боровиков. И не заладилось там что-то со сваркой. Каких только специалистов не приглашали, не получается и все, комиссия не принимает. Боровикову намекнули, что за саботаж он вполне может попасть под суд, и тогда он вспомнил: "Был у меня в Саранске один парень, сварщик божьей милостью".
Приехал Борис, показал умение варить, но и у него не получилось. Перебрал все оборудование, все возможные неполадки и, наконец, докопался до причины. Оказывается, с местного кислородного завода на стройку поставляли не чистый кислород, а его смесь с азотом. А все потому, что на оборудовании термометр неисправен. Заменили его, и все пошло как по маслу. Другие сварщики бросились руки жать: "Борис, ты гений!" - "Да ладно, какой я гений, я всего-навсего ученик десятого класса вечерней школы № 3".
От сварщика до директора
Много чего еще произошло за следующие полвека. Заочная учеба в университете, отклоненное предложение работать в обкоме партии, и все ступеньки служебной лестницы в "Электросети" и "Мордовэнерго", которые Борис Алексеевич Сысуев возглавлял почти тридцать лет. На такой работе за бумагой не спрячешься и липовой отчетностью не прикроешься. Практически вся нынешняя энергосеть Мордовии создана под руководством Сысуева, и, как видим, продолжает работать без сбоев. Сысуев - единственный в Мордовии, кто получил звание "Заслуженный энергетик РСФСР". Это не считая трех орденов - Трудового Красного знамени, Дружбы народов и "Знак Почета". А в 1976 году, неожиданно для себя Борис Алексеевич узнал, что он награжден орденом Красной Звезды. До сих пор он не может понять, за какие заслуги его представили к боевой награде. Вроде ничего героического не совершал: "Фронтовик я плохой, я сварщик хороший... И руководитель неплохой, как мне кажется".
Михаил Ишенин